Мемория. Густав Шпет

Мeмoрия. Густaв Шпeт
7 aпрeля 1879 гoдa рoдился филoсoф Густaв Шпeт
 
Личнoe дeлo
Густaв Густaвoвич Шпeт (1879-1937) рoдился в Киeвe. Oн был внeбрaчным сынoм мaдьярскoгo oфицeрa Кoшицa, Eгo мaтeрью былa швeя Мaрцeлинa Иoсифoвнa Шпeт, прoисxoдившaя из oбeднeвшeй пoльскoй двoрянскoй сeмьи из Вoлыни. Кoшиц брoсил ee eщe дo рoждeния сынa. Бeрeмeннaя Мaрцeлинa уexaлa в Киeв, гдe и рoдилa рeбeнкa. Сынa oнa вoспитывaлa oднa, зaрaбaтывaя нa жизнь стиркoй и шитьeм. Вo мнoгoм блaгoдaря ee сaмooтвeржeнным стaрaниям Густaв смoг успeшнo oкoнчить 2-ю киeвскую гимнaзию и в 1898 гoду пoступить в киeвский Импeрaтoрский унивeрситeт Святoгo Влaдимирa нa физикo-мaтeмaтичeский фaкультeт. В унивeрситeтe Шпeт прoучился с пeрeрывaми  бoльшe сeми лeт. Будучи студeнтoм, oн увлeкся идeями мaрксизмa, учaствoвaл в студeнчeскиx кружкax и дeмoнстрaцияx. Зa этo был исключён из унивeрситeтa и выслaн из Киeвa. В 1901 гoду, вeрнувшись пoслe высылки, oн снoвa пoступил в унивeрситeт, нo ужe нa истoрикo-филoлoгичeский фaкультeт, кoтoрый зaкoнчил в 1905 гoду. В гoд пoступлeния Шпeтa в унивeрситeт тaм нaчaлa рaбoту Псиxoлoгичeскaя семинария Г.И. Челпанова, к которой он вскоре подключился с большим энтузиазмом. В те годы психология воспринималась как область философского знания, и занятия на семинаре были преимущественно по философии. Именно здесь Шпет в основном сформировался как философ. Его конкурсное сочинение «Ответил ли Кант на вопросы Юма» было удостоено золотой медали и опубликовано в университетском издательстве. В 1903 году, еще во время учебы, Густав Шпет женился на актрисе Марии Крестовоздвиженской. От этого брака у него было двое детей – дочери Маргарита и Ленора. После окончания университета Шпет два года работал учителем в частных киевских гимназиях. Вскоре Челпанов, ставший профессором Московского университета, пригласил любимого ученика в Москву, где они совместно занялись разработкой проекта создания Психологического института. В Москве Шпет входит в круг творчески одаренных людей, знакомится с философами Франком, Шестовым, Эрном, Гершензоном, поэтами Андреем Белым и Балтрушайтисом, артистом Качаловым. Он читает лекции во многих вузах и гимназиях, в частности в университете Шанявского, на Высших женских курсах, в педагогическом институте. Ездит в Сорбонну и Эдинбург. Летом 1910 года Шпет и Челпанов посетили ведущие психологические лаборатории немецких университетов (Штумпфа в Берлине, Кюльпе в Бонне, Марбе в Вюрцбурге) и ознакомились с их работой. В том же 1910 году Шпет получил звание приват-доцента. Лекции молодого философа пользовались огромным успехом. Андрей Белый вспоминал, что Шпет становился премоден на женских курсах Герье: «Здесь сражал философских курсисток рядами он; и десятками расплодились «шпеттистки»; очень многие носили тогда на груди медальончик с портретом Шпета; рассказывали: и на лекциях он кубарями вертит системы философов». В 1912 году вышло литографированное издание «Логики» Шпета по записям его слушательниц. В 1912—1913 годах стажировался в Гёттингенском университете, слушал лекции Гуссерля по феноменологии. Результатом стажировки стала вышедшая в 1914 году работа Шпета «Явление и смысл», в которой представлена интерпретация гуссерлевских «Идей к чистой феноменологии и феноменологической философии». Также Шпет преподавал в знаменитой Алфёровской гимназии для девочек. Когда он появился в ее стенах, то, по рассказам дочери философа, половина старшеклассниц сразу влюбилась в молодого и симпатичного преподавателя. Но и сам Густав не устоял перед обаянием одной из юных гимназисток – Наталии Гучковой, которая окончила гимназию в 1911 году. В 1912 году Шпет развелся с первой женой и в 1913 году женился вторым браком на Наталии, которая происходила из богатой семьи Гучковых. Самым известным представителем этого семейства был ее дядя Александр Иванович Гучков – глава партии октябристов, председатель III Государственной думы, а впоследствии – член Временного правительства и военно-морской министр. В 1914 году у Шпетов родилась старшая дочь Татьяна, а два года спустя, в 1916 году, дочь Марина. Семья жила в так называемом «Большом доме» – трехэтажном каменном доходном доме по адресу Долгоруковская, 17, неподалеку от нынешнего метро «Новослободская». В 1916 году Шпет защитил в Московском университете диссертацию «История как проблема логики». В этом же году он был избран профессором Высших женских курсов и приват-доцентом Московского университета. Революцию Шпет поначалу приветствовал, но довольно быстро понял, к какому «светлому» будущему ведет страну новый режим. Эта работа была издана только спустя 70 лет – в 1989-1991 годах. В июне 1919 года в семье Шпетов родился сын Сергей. В 1918—1921 годах Шпет был профессором историко-филологического факультета Московского университета, читал лекции по логике и педагогике. В 1920 году Шпет и Челпанов предложили создать на этом факультете кабинет этнической и социальной психологии. В докладной записке они обосновали необходимость изучать психологические особенности народов России. В этот период Шпет продолжал работу над сочинением «История как проблемой логики», работами «Внутренняя форма слова», «Эстетические фрагменты», «Введение в этническую психологию» и другими. В 1922 году выходит книга Шпета «Эстетические фрагменты», посвященная феноменологическому анализу поэтической речи. В этом труде он опирается на работы Эдмунда Гуссерля, развивая его мысли, высказанные в трактате «Идеи к чистой феноменологии». «Эстетические фрагменты» и вышедшая в 1927 году «Внутренняя форма слова» находились на острие европейской мысли двадцатых годов. Это было время, когда интеллектуальная жизнь России не только не отставала от западной, но зачастую оказывалась впереди, в авангарде философский мысли. Одновременно с научными исследованиями Густав Шпет занимался преподавательской работой, был членом Комитета по реформе средней и высшей школы. Осенью 1921 года он возглавил Институт научной философии при МГУ, которым руководил до весны 1923 года. По воспоминаниям современников, на лекциях Шпета всегда было очень много народа, аудитория была переполнена, и студенты бегали в соседнюю аудиторию, чтобы раздобыть лишний стул. Для Шпета учреждение этой академии стало своего рода философским экспериментом, поскольку проблемы философии искусства и культуры находились в сфере его пристального внимания, искусство было для него одним из видов знания. Соответственно, эстетика приобретала для него особую гносеологическую значимость. Выступления Густава Шпета в ГАХН каждый раз становились значительным событием: на них собиралось 200 и более человек. Ярхо на тему принципиальной важности — «О границах научного литературоведения». Ученые полемизировали между собой, так что доклады и дискуссия после них, в которой принимали участие многие видные филологи и философы, растянулись на четыре заседания. В 1926 году Шпет прочел один из ключевых своих докладов в Академии «Искусство как вид знания». Речь Шпета и полемика после нее заняли три заседания. В числе прочего в академии под руководством Шпета шла работа над составлением «Словаря художественной терминологии». Он был председателем Комиссии по подготовке материалов для словаря, задачей которой было определение новой, до того времени не фиксированной художественной терминологии и точное дифференцирование дисциплин и понятий. В 1928 году Шпет с семьей переехали в только что построенный  легендарный дом МХАТа в Брюсовском переулке – он был построен как кооперативное жилье. Построивший его кооператив ДИСК («Деятели искусства») был организован во время одной из шумных посиделок в доме Шпета на Долгоруковской. Эти посиделки были известны на всю Москву. Гостей бывало много, собиралось человек до двадцати. На них приходили  Качалов, Москвин, Щусев, Гельцер. Практически все они и въехали в новый дом, построенный под эгидой Художественного театра. Работа ГАХН на протяжении всего ее существования подвергалась серьезной газетной критике. В 1929 году антигахновская кампания в прессе достигла своей кульминации.  Созданная Наркомпросом «Комиссия по обследованию ГАХН» в мае 1929 года признала работу академии в области теории и социологии искусства «не удовлетворяющей требованиям советского искусствоведения». В академии началась чистка. Карикатура Кукырниксов на «чистку» ГАХН. «На литературном посту». 1929. № 6 (Источник – сайт topos.memo.ru)
В отношении Шпета чистка, как особое административное разбирательство, длилась более 10 часов. В выписке из протокола заседания Комиссии по чистке, которую правильно датировать июлем 1930 года, говорилось, что Шпет концентрировал вокруг себя формалистов, идеалистов, реакционеров и даже контрреволюционеров «типа Лосева, Шапошникова, Никольского, Морица» и превратил ГАХН в «крепкую цитадель идеализма». В сущности, это постановление решило судьбу философа. Ему было запрещено занимать какие бы то ни было руководящие должности. Шпет перешел на литературную работу. Сотрудничало с издательством «Academia», занимался переводами. Переводил «Тяжелые времена» и «Холодный дом» Диккенса, мистерии Байрона, писал примечания к «Ярмарке тщеславия», участвовал в подготовке  издания собрания сочинений Шекспира. По легенде следствия, в ГАХН существовала ячейка некой контрреволюционной организации, которая после прекращения деятельности Академии не распалась, а продолжала действовать сплоченно вплоть до 1935 года. Арестованным, в частности, вменялось в вину отрицательное отношение к советской власти, отсутствие веры в успех социалистического строительства, идеалистическая философия (у Шпета) и антимарксистская деятельность. После окончания следствия Густав Шпет был осуждён по статьям 58-10 и 58-11 УК РСФСР, приговорен к 5 годам ссылки и отправлен в Енисейск (ныне – Красноярский край). Жена Наталия отправилась в ссылку вместе с ним. В декабре 1935 года Шпета перевели из Енисейска в Томск, где было больше возможностей для работы и нормальной жизни. Прошение о переводе подписали его друзья – Качалов, Гнесин, Нейгауз, Книппер-Чехова, Щусев, Лузин. Со всеми регалиями – народных артистов, заслуженных деятелей искусств, академиков, профессоров. Впоследствии дочь Шпета Марина, также вскоре приехавшая в ссылку к отцу, часто задавалась вопросом – не были ли эти хлопоты о переводе роковой ошибкой, ведь если бы ее отец остался в маленьком, далеком от большой земли Енисейске, то, возможно, он выжил бы, «отсидевшись» там. Надежды на получение в Томске работы, которая избавила бы Шпета от унизительной необходимости распродавать личную библиотеку, сбылись лишь отчасти. Руководство Томского университета избегало контактов со ссыльным профессором. Ему даже не предложили прочесть хотя бы одну лекцию. Предоставленный самому себе, Шпет занимается научно-литературной работой и переводами, в частности, переводит с английского сочинения Беркли и поэму Альфреда Теннисона «Энох Арден». Вскоре московские друзья помогли ему получить заказ на перевод гегелевской «Феноменологии духа». Издательство социально-экономической литературы долго искало переводчика, но все специалисты, к которым обращались с этим заданием, в один голос отвечали, что эту работу может сделать только один человек – Густав Шпет. Первоисточника в Томске раздобыть не удалось и его пришлось везти из Москвы. К осени 1937 года Шпет отбыл половину пятилетнего срока, и его близкие направили в советские правоохранительные органы прошение о реабилитации и досрочном освобождении ученого. Ответа они не получили. 27 октября 1937 года Шпет снова был арестован. На допросах он категорически отказался признать свое, выдуманное органами НКВД, участие в «кадетско-монархическом заговоре». 16 ноября 1937 года Густав Шпет по приговору «тройки» был расстрелян у оврага Каштак на окраине Томска.  

Густав Шпет

Чем знаменит
Известный философ «серебряного века»,  основатель русской феноменологической философской школы и глубокий мыслитель Густав Шпет внес значительный вклад в развитие идей герменевтики, языкознания, эстетики и психологии. Он являлся наиболее видным сторонником феноменологической философии в России. Переведенный Шпетом фундаментальный труд Гегеля «Феноменология духа» и по сей день существует на русском только в его изложении. Долгие годы имя Густава Шпета было известно лишь узкому кругу специалистов. Сегодня наследие этого выдающегося философа, стоящего в одном ряду с Бердяевым, становится востребованным – переиздаются его труды, в его честь проводятся научные чтения и конференции.  
О чем надо знать
Дважды у Густава Шпета появлялась возможность уехать из советской России, но он ни разу ей не воспользовался. В 1920 году поэт Юргис Балтрушайтис, один из ближайших друзей Шпета, который стал первым послом независимой Литвы в Москве, предложил сделать для всей семьи философа литовские паспорта, чтобы они  могли спокойно выехать за границу. Шпет отказался. Он считал, что нельзя бросать свою страну, когда она в беде. Через два года имя Шпета было включено в список пассажиров «философского парохода», на котором осенью 1922 года отправили за границу часть русских ученых, поскольку им не нашлось места в Советской России. «Расстрелять их не было повода, а терпеть – невозможно», – прокомментировал эту высылку Троцкий. Шпет был в этом списке вместе с Бердяевым, Трубецким, Франком и другими мыслителями, составившими цвет отечественной философии. В юности он участвовал в студенческих волнениях и с тех пор сохранил дружеские отношения с видными большевиками, в том числе и с Луначарским. Шпет обратился к  нему с просьбой вычеркнуть его из списка, так как эмигрировать он не хочет и это его принципиальная позиция. «Конечно, он понимал, к чему приведет Россию советская власть, но тем не менее отказался уезжать. В то время интеллигенция еще верила, что от нее что-то зависит. И люди такого масштаба, как мой прадед, считали своим долгом работать в отечественной культуре и науке. Отыграть свою роль до конца и в полную силу, если говорить в театральных терминах», – рассказывала правнучка Шпета Катя Марголис.  
Прямая речь
О коммунистическом режиме: «Настоящий момент есть момент величайшей опасности для духа. Коммунизм обнаружил себя со стороны, которую до сих пор тщательно скрывал. О важности жизни в социуме (из письма Марине Шпет, 1936 год): «…Глядя на себя, себя и вводишь в обман; жизнь и смысл – не в тебе, а вокруг. Если заблудилась в себе, вырвись в настоящую жизнь, присмотрись вместо себя к другим, и если не сразу увидишь свою цель, то и то утешение, что узнаешь цели других, а вместе узнаешь, что и они, может быть, не сразу находили свои цели и тоже мучались этим, пока не оторвались от самосозерцания; убедись в их горестях и радостях, и еще в том, что твое участие в их горе – им облегчение, а участие в их радости – им увеличение радости… До чего же мы забываем, что живет не “я”, а “мы”, что вне этого “мы” одно “я” – не жизнь, а пустота…»
Психолог Сергей Степанов о Густаве Шпете: «В наши дни фигура Г.Г. Шпета привлекает все большее внимание в связи с возрождающимся интересом к истокам отечественной психологической науки. Неправедно казненный, Шпет вместе с сотнями тысяч других безвинных жертв был посмертно реабилитирован в середине 50-х, но в истории науки инерция умолчания длилась еще долго и нарушена лишь в последние годы. Сегодня переиздаются его труды, в его честь проводятся научные чтения и конференции, а психологи новых поколений, лишь недавно узнавшие о нем, посвящают ему историко-научные изыскания. Но уже сейчас не вызывает сомнения, что это был мыслитель мирового масштаба, и без упоминания о нем история отечественной психологии была бы катастрофически неполной».  
10 фактов о Густаве Шпете:

Густав Шпет знал 17 языков. В графе «национальность», обязательно присутствовавшей в любой советской анкете, Шпет всегда писал: «русский». Ученицей  Шпета в Фундуклеевской гимназии в Киеве, хоть и недолго, была юная Анна Горенко, вошедшая в историю русской литературы как поэтесса Анна Ахматова, а одноклассницей его жены Наталии в Алфёровской гимназии в Москве была Марина Цветаева. Шпет был одним из немногих мужчин, присутствовавших на похоронах «русской Сапфо» – поэтессы Софии Парнок. Когда после революции начались «уплотнения» и огромная квартира Шпетов в доме на Долгоруковской стала коммунальной, Луначарский дал философу охранную грамоту на самую большую комнату – библиотеку – «ввиду исключительной научной ценности его собрания книг». Всего же у семьи осталось четыре комнаты, в том числе столовая, где, по воспоминаниям дочери Шпета Марины, «даже никто не спал!». Многие современники отмечали исключительную язвительность Шпета. Он любил придумывать едкие прозвища для знакомых и родственников. Так, своих детей он в шутку называл «шпетёнками», а философа Николая Бердяева – Белибердяевым. Тогда еще не все знали, что означает этот эвфемизм. Жена и дети еще много лет жили надеждой на его возвращение из Сибири. Только через полвека родственники узнали правду о том, что случилось. Дочь Шпета Марина Шторх дожила до ста лет и умерла 16 января 2017 года. Последнюю четверть века своей жизни она посвятила воскрешению памяти об отце. Она часто ездила в Томск, участвовала в международных «Шпетовских чтениях», которые с 1989 года регулярно проводятся в Томском госуниверситете. Воспоминания Марины Шторх о времени и об отце легли в основу документального четырехсерийного фильма «Дочь философа Шпета» (2013), который был показан на телеканале «Культура».  
Материалы о Густаве Шпете:
Биографический очерк в книге «Век психологии: имена и судьбы» Сергея Степанова. Столович Л. Н.. История русской философии. Репрессированная наука
Статья о Густаве Шпете в Википедии
Источник: ПОЛИТ.РУ