Миллионер, который не стал олигархом
В Москве на 68 году жизни умер Артем Тарасов, бизнесмен и политик, один из первых успешных кооператоров времен СССР, сделавшийся первым легальным миллионером в стране.
Артем Тарасов родился в Москве 4 июля 1950 года. В 1989 году он стал вице-президентом Союза объединенных кооперативов СССР, а в 1990 – народным депутатом РСФСР.
С 1991 по 1993 он жил в Лондоне, после чего был избран депутатом Госдумы первого созыва. В 1996 году Тарасов выдвинул свою кандидатуру для участия в выборах президента России, но Центральная избирательная комиссия его не зарегистрировала.
С 1996 по 2003 он опять был вынужден жить в Лондоне. Еще в 2002 году он решил окончательно вернуться в Россию. В 2010 году СМИ сообщили, что у Тарасова обнаружили онкологическое заболевание. Тогда он увлекся нетрадиционными способами лечения и вопросами омоложения организма. Он создал ООО «Институт Инноваций» и возглавил Совета директоров этой организации.
В 2016 году Тарасов решил вернуться в большую политику и вступил в партию «Яблоко». На выборах в Госдуму 2016 года возглавил список «Яблока» в Красноярском крае, также был выдвинут кандидатом по одномандатному округу.
Новость о его смерти быстро распространилась в социальных сетях. Те их пользователи, которые лично были знаком с Тарасовым, делятся воспоминаниями о нем.
«Глубоко скорблю в связи с уходом из жизни Артема Тарасова. Он был честным, талантливым человеком и бизнесменом, надежным товарищем по партии. Первым миллионером он стал ЧЕСТНО, хотя другие уже тогда ради богатства мухлевали и воровали. А когда вести честный бизнес в России стало невозможно, он бросил бизнес. В «ЯБЛОКО» он пришел для того, чтобы в нашу страну вернулся честный бизнес. Нам будет сильно его не хватать», – пишет Сергей Митрохин, председатель Московского регионального отделения партии «Яблоко».
«Очень жаль. Артем Тарасов был очень яркий человек. Бизнесмен и идеалист. Мы были хорошо знакомы с конца 80-х годов. Тогда общими усилиями удалось спасти его от посадки. Вечная память», – пишет журналист Михаил Соколов.
«Это был важный человек в моей жизни. Остроумный. Мощный. Целеустремленный. Один из самых незаурядных и романтичных людей прошлой современной России.
История слагала о нем легенды. Первый советский миллионер… Человек-инвестор, поддержавший самые необычные стартапы… Человек, нашедший способ победить рак… Человек, испытавший на себе революционную технологию омоложения.
Мы познакомились в начале 90-х в Останкино на программе «Взгляд». Мало кому известно, что 1989 году Тарасов (как вице-президент Союза кооператоров) предложил выпускать собственную еженедельную газету – из нее впоследствии вырос ИД «Коммерсант». А еще мало кому известно, что он баллотировался в губернаторы Петербурга», – пишет Алексей Лушников, телеведущий, тележурналист, публицист, общественный деятель, политический аналитик, режиссёр документального кино, киноактер, художник, телепродюсер, создатель и владелец российского телеканала «Ваше общественное телевидение!», президент Фонда документального кино. Он также приводит видеозапись о последней встрече с Артемом Тарасовым в Lushnikov Club в 2016 году.
Об Артеме Тарасове, который уплатил сотни тысяч рублей партийных взносов во времена, когда зарплаты в среднем составляли около 120 рублей, и значении его для советского и российского общества поговорить с «Полит.ру» согласился Алексей Макаркин, первый вице-президент Центра политических технологий, главный редактор «Политком.ру».
«Думаю, это был один из первых и самых громких пиаровских ходов нашего тогда еще только нарождавшегося бизнеса – один из ходов, связанных с необходимостью легализации тех средств, которые были тогда уже заработаны. Причем был выбран вариант, который с точки зрения тогдашнего законодательства был абсолютно чистым – надо было заплатить партийные взносы. Но в это же время этот ход стал символическим в том числе и потому, что он показал: советская эпоха уходит. Потому что противоречие между программными документами КПСС и новыми реалиями выглядело слишком существенным.
Мы говорим о том, что все это было законно, – но это полностью противоречило тому, что говорили до этого и говорили даже в то время по инерции партийные идеологи.
В результате Тарасов стал символической фигурой. Причем интересно тут вот что: в обществе тогда было два запроса. Один, условно говоря, – это «запрос Гдляна». То есть запрос разобраться с коррупционерами, ворами, «вор должен сидеть в тюрьме» и так далее. Второй запрос можно назвать «запросом Тарасова». То есть это был запрос на самореализацию, возможность заработать, жить так, как ты хочешь, снять те ограничения, которые существовали в советское время. Ограничения самые разные – от невозможности свободно выехать за пределы страны до запрета на любое предпринимательство (пока не был принят закон «О кооперации», предпринимательство было запрещено – даже в тех скромных масштабах, которые были в ГДР или Венгрии, например).
Эти два запроса уникальным образом соединились в конце 1980-х годов. Поэтому получилось так, что те же люди, которые поддерживали Гдляна, во многом сочувствовали и Тарасову. У них был «общий враг», враг, которого признали ответственным за все то, что произошло со страной, за тупик, в котором она очутилась. Этим врагом оказалась партийная советская номенклатура. И Гдлян и Тарасов тогда воспринимались очень многими как люди, которые с двух сторон подрывают эту номенклатуру.
Но достаточно скоро выяснились два обстоятельства. Первое – что две эти линии не могли долго идти вместе. И те люди, которые требовали разобраться с коррупционерами, вскоре переключились на предпринимателей. То есть легитимность предпринимательства у нас была и остается довольно слабой, особенно крупного предпринимательства. Для них предприниматель уже стал олигархом, стал человеком, который нечестно зарабатывает. Объединение этих двух течений привело к власти Ельцина, который сыграл интегрирующую роль. Оно привело к краху КПСС и способствовало краху СССР. Но уже в 1992 году было видно, что два эти течения расходятся, а потом они разошлись и совершенно.
Второй же момент состоял в том, что в собственно предпринимательской среде произошли довольно серьезные изменения. Вначале все были вместе, все были примерно с одними стартовыми возможностями и зарабатывали примерно по одной схеме: надо что-то вывезти за пределы СССР, что в самом СССР не востребовано и никому не нужно, и взамен ввезти что-то, что пользуется большим спросом. И для многих этим пользующимся спросом оказались компьютеры. Которые на Западе стоили немного; к тому же, там можно было купить компьютеры, которые уже отрабатывали свой срок, но вполне еще работали. А в СССР это был колоссальный дефицит – можно было вывезти какое-то сырье и взамен ввезти те же самые компьютеры. И ты сразу же становился богатым человеком.
Но при этом ты должен был общаться с теми же чиновниками, «договариваться» с ними. Уже тогда начала расти коррупция – по сравнению с тем же советским временем. А дальше принцип «договариваться с чиновниками» стал ключевым для нашего нарождавшегося капитализма. И вопрос стоял, с кем ты договоришься, на каком уровне. И вот появилась группа предпринимателей, которые договорились на очень высоком уровне. Их стали называть олигархами. С другой стороны, большинство предпринимателей на таком уровне договориться не смогли. И Тарасов тоже остался символической фигурой. Он так и не стал олигархом. Несмотря на то, что он занимался политикой, избирался депутатом и имел связи среди чиновников, выстроить отношения, которые позволили бы создать империю, участвовать в приватизации ключевых активов, ему не удалось.
Он постепенно переставал быть предпринимателем. Хотя у него, насколько я понимаю, до самого последнего времени оставались коммерческие структуры, но они не были крупными и об их деятельности мало что известно. Он остался в истории именно как один из первых и в определенном смысле (для тех людей, которые тогда ринулись в коммерческую сферу – с разным успехом, но в массовом порядке) образцом. То есть ели он смог заработать, почему мы не может тоже?
Если говорить о современном периоде истории, то сейчас предпринимательством хочет заниматься не просто меньшинство, а меньшинство практически исчезающее. Люди, которые хотят сделать карьеру, у нас сейчас в большинстве случаев смотрят на государство, на то, чтобы работать в правоохранительных органах или на таможне, контролировать или регулировать тех же предпринимателей. А тогда при взрывном интересе к предпринимательству Тарасов стал образцом», – сказал Алексей Макаркин.
Говоря о том, почему Тарасов не добился успеха в политике, эксперт высказал предположение, что это связано с теми же особенностями предпринимателя, по которым он так и не стал олигархом.
«Политика – это искусство договариваться в значительной степени. Можно быть харизматичной фигурой, известным лицом, о тебе могут говорить – но ты должен уметь договариваться. Договориться, чтобы войти в список, договориться о том, чтобы занять место в парламенте, договориться о том, чтобы прийти в правительство на какую-нибудь министерскую должность или получить регион. Словом, ты должен уметь договариваться.
Артем Тарасов на самом деле дважды избирался депутатом Госдумы. В 1993 году, когда эпоха уже менялась, он провел очень сильную кампанию в Центральном округе. И выиграл выборы, стал депутатом. Но стал он им на ожиданиях людей, что если он разбогател сам, то и им поможет. Хотя это и невозможно было. Но вообще такие ожидания чуда были свойственны не только россиянам, то же самое наблюдалось тогда в Польше. Тоже приехал человек и обещал чудо. Но, во-первых, чудес не бывает, а во-вторых, если даже ты становишься депутатом, то у нас ведь 450 депутатов. И для того, чтобы продвигаться в Думе, нужно, опять-таки, договариваться с лидерами фракций, нужно заниматься этим очень долго, причем без гарантии на успех.
Тарасову это было неинтересно – Тарасову текущая политическая деятельность была не нужна. Он все-таки был человеком, который ориентировался на какие-то крупные проекты, крупные идеи. Но в условиях, когда система становилась уже более застывшей, где правила игры уже распределены между людьми, которые договорились и которые договариваются, ему было, наверно, не очень комфортно. Он все-таки был человеком переходного периода, когда появляется шанс и ты можешь самовыразиться, заработать.
Дальше структуры костенеют, и кто-то в них вписывается, кто-то – нет. А кто-то вписывается, а потом вылетает. Вот поэтому он выиграл выборы в Центральном округе Москвы, но остался только одним из 450 депутатов, не более того. Ну, а потом, когда стало ясно, что он не создаст чудо для всех, дальше голосовать за него у избирателей уже стимулов не было. Уже интерес ушел, и Артем Тарасов уже воспринимался как человек из прошлого. Уже появились новые фигуры в бизнес-сфере, на которые смотрели – кто-то с неприязнью, кто-то – с восхищением. А Тарасов был человеком из истории. Ну, он и остался в истории. Это тоже немаловажно.
Когда люди пишут о перестройке, о бизнесе (кстати, о создании первых бизнес-организаций, для которых Тарасов играл тогда достаточно большую роль), то его обойти стороной никак невозможно. Почему он вошел в историю? Потому что сейчас вопрос о том, как легализовать средства в рамках закона, – это вопрос, в общем, достаточно технический. Так он воспринимается сейчас – мол, для этого нужно найти специалистов, они подскажут, как быть. А тогда это был вопрос совсем другого уровня. Потому что все наше предпринимательство тогда держалось на доброй воли власти, которая металась из стороны в сторону, пыталась найти выход из усиливающегося кризиса и пыталась предложить что-то активной, динамичной части общества, к тому времени уже сильно разошедшейся со властью. Но эта воля могла и измениться.
Чем дальше, тем больше люди, которые были во власти, убеждались, что они что-то сделали неправильно. Потому что тот предприниматель, которому они дали свободы, стал столь активен, что стал жить лучше, чем они. Причем часто лучше, чем они даже мечтали. Та сумма, которую заместитель Тарасова задекларировал, была для чиновников фантастической. Если мы вспомним, тогда взятки чиновникам даже очень высокого ранга давались вазами, коврами. Думаю, теперяшний коррупционер уже просто не воспримет это как взятку – так никто уже не дает. Уровень, конечно, тогда был совсем иной. И вдруг какой-то человек, которому ты разрешил как-то там работать, вдруг в короткие сроки стал жить лучше, чем ты сам! Ты, который уже состарился на государственной службе или на работе в КПСС! Так что тогда все наше предпринимательство выглядело крайне хрупким.
Мы говорили о тех двух тенденциях, которые были оппозиционны КПСС и советской власти. Но была и иная тенденция, которая говорила, что надо разобраться с этими «новыми капиталистами», надо у них все отобрать и поделить! Эта тенденция тоже существовала, и она существовала и на уровне идеологов, на уровне политиков – была в КПСС целая платформа, которая этого требовала. Но это было и на уровне государственных служащих. Кто-то подкармливался от «новых капиталистов», а кто-то хотел их закрыть. Это был такой переходный период, а каждый переходный период по своей сути парадоксален. И тогда для обоснования пользы «нового капитализма» надо было апеллировать к опыту Владимира Ильича Ленина. Потому что инерционная идеология еще сохранялась. И так как в сочинениях Ленина можно было найти что угодно, там нашли новую экономическую политику – НЭП. И в1987-1088 годы НЭП был ориентиром и фактором, который хотя бы частично придавал легитимность предпринимательству с точки зрения советской идеологии. Плохо, конечно, но все же.
И противоречие, о котором я говорил, выяснялось все сильнее. С одной стороны, лозунги равенства и справедливости, с другой – откуда-то взялись задекларированные миллионы. Откуда? Но хотя бы хлипкое обоснование, а все-таки было: мол, еще Ленин это разрешил. Но ведь все знали, чем это закончилось с НЭПом. Да, Ленин разрешил, да, появилась новая буржуазия – а потом ее прихлопнули. И мы знаем, как это происходило. Помните, у Булгакова в «Мастере и Маргарите» аллюзии на то, как заставляли выдавать золото, которое шло на индустриализацию, и как этих людей отправляли на Соловки и в другие лагеря. Поэтому никаких гарантий у предпринимателей, что завтра за ними не придут, не было. Вот задекларировал ты свои миллионы, и вроде все по закону – но что будет завтра и кто будет во главе страны, Горбачев ли, который все это разрешил, или кто-то другой, для которого все это будет очень плохо, никто тогда не знал.
И, конечно, большинство в бизнесе старались по минимуму светиться. Они много зарабатывали, но имели в виду, что за ними могут прийти, и потому старались не рекламировать себя – в надежде, что авось проскочат. Вот такая массовая презентация себя, массовое демонстративное поведение предпринимателей – это уже скорее в начале 1990-х годов было. Когда уже рухнула КПСС и стало ясно, что по крайней мере в тех формах, в которых опасались в конце 1980-х, реванша ее не произойдет. Тогда реванша опасались, и он был возможен, но уже не в формате советской ортодоксии, которая отрицала предпринимательство совершенно.
Особенность Артема Тарасова была в том, что он рискнул заявить о себе, понимая, что если ситуация начнет раскручиваться в обратную сторону, то он станет одной из первых мишеней для тех, кто будет «наводить порядок», «закручивать гайки», как в советский период. Он это понимал – но, видимо, тогда была такая эмоция, такой кураж, желание показать себя, заявить о себе – не просто как о человеке, который где-то там крутится, пока ему разрешает чиновник, а как о человеке, который претендует на что-то существенно большее. На общественную, а потом и на общественно-политическую роль.
Так что, фактически, Артем Тарасов стал одним из первых предпринимателей (может быть, даже первым предпринимателем), который захотел стать общественно значимой фигурой. Фигурой, которая показала, что бизнес идет в общественную сферу, в политическую сферу. Что бизнес уже не удовлетворяется той подсобной ролью,которую ему отводили авторы закона «О кооперации». Что у бизнеса совсем другие интересы. И это произошло в очень короткие сроки.
Понятно, что такое было бы невозможно в те же 1920-е годы – за таким человеком сразу бы пришли, вне зависимости от того, законно он действует или нет. Но тогда СССР уже претерпевал эрозию, фактически распадался, и за Тарасовым не пришли. И это стало определенным индикатором для остальных. Раз у Тарасова получилось, раз его не прихлопнули, значит, мы тоже можем заявить о себе. В разных формах. Ну, а дальше, как мы знаем, была ситуация, при которой бизнес в течение непродолжительного времени играл огромную роль в политике – «семибанкирщина», олигархи и прочее. Артема Тарасова там уже не было – были другие фамилии. Но в основном это были люди, которые начинали заниматься коммерческой деятельностью в то же время.
А потом государство взяло реванш. Не в тех форматах, о которых думали в конце 1980-х. это не было реваншем сталинского типа. Но реванш был – когда бизнесменам навязали правила игры, на основе которых они могут работать и зарабатывать, но не могут быть самостоятельными участниками политической жизни – у них не может быть политической самости. Но это была уже совсем другая история, да и реванш другого типа. Вернуть советскую систему было уже невозможно, даже в каком-то модифицированном виде», – заключил Алексей Макаркин.
Link to original